«О том, что мы оба должны сделать, хотим мы того или нет».

В конце концов, ни одна женщина не была свободна. И ни один мужчина.

Часть пятая

Гранатовое зернышко

Позже, когда царица Юга открыла мне свое сердце, я поняла, что она тихо и осторожно подкрадывалась к добыче. Она завлекала и опутывала лестью мой разум. Разве я могу винить ее? Она ведь не поселила в моем сердце или душе ничего такого, чего там не было раньше. Все это и так таилось во мне, словно робкая птица, ожидающая утра, чтобы расправить крылья и взлететь.

Сначала я поняла лишь одно: царица Савская искала моего общества. Мне это льстило. К моей чести следует сказать, что сначала меня удивило ее внимание, но потом я подумала: «Она видит, как меня любит отец, и хочет через меня добиться его расположения». Что ж, в этом была и доля правды.

Первые шаги по дороге, которой хотела повести меня царица, начались с малого. Она приглашала меня к себе. Я приходила в Малый дворец. За его воротами раскинулось Савское царство, ведь все в Малом дворце было устроено как в Рассветной земле. Я смотрела и слушала. Говорила с царицей и ее служанками. Это не составляло труда: даже тогда я искала знания, собирая сведения, как другие девочки собирают цветы.

Наши гости создали свой отдельный мир, загадочный и манящий. В нем женщины вели себя свободно, как мужчины.

– По крайней мере, насколько это возможно, ведь здесь – чужая страна, – объяснила мне Хуррами во время одного из моих первых посещений, когда я ожидала царицу во дворике, принадлежавшем некогда самому Давиду. – Царевна, как тебе удается выдерживать заточение в этих стенах?

Я отвела взгляд. Пока я недостаточно доверяла ей, чтобы открыть, что могу по своему желанию сбрасывать оковы обычаев. Даже мой отец об этом не знал.

– Думаю, я привыкла, – ответила я.

– Да, конечно, – только и сказала Хуррами, но ее глаза смотрели на меня слишком уж зорко…

– А мужчины здесь такие… – Ирция искала подходящее слово, чтобы выразиться мягко. В отличие от Хуррами, яркой и резкой, Ирция была милой и нежной, как ее имя, означавшее «радуга». – Такие грубые и суровые… Неужели их не…

– …воспитывали? Нет, конечно, – договорила за нее Хуррами.

Ирция взглянула на меня, а Хуррами засмеялась:

– О, с царевной можно говорить откровенно, а правда есть правда.

– Наши манеры и обычаи отличаются от савских. – Я постаралась ответить спокойным тоном. Следовало проявлять уважение к гостям. В то же время мне не нравились их насмешки над моим народом.

– Хороший ответ. – Во дворик вышла царица.

Мы все поклонились ей. Она кивнула Ирции и Хуррами и улыбнулась мне:

– Извини, Ваалит, но я должна дать этим бездельницам кое-какие поручения.

Она отвела их в сторону и о чем-то тихо заговорила. Я ждала возле маленького пруда, глядя, как стрекозы мечутся над водной гладью. Это был теплый день. Тихий голос царицы смешивался с жужжанием насекомых, летавших в поисках солнца и цветов.

Отдавая последние распоряжения, она заговорила громче:

– …а еще, Ирция, приготовь мои украшения – я ужинаю с царем. Хуррами, Лунному Ветру нужно побегать, выведи его на прогулку.

Улыбаясь, она подошла ко мне:

– Вот и все. Теперь я могу немного отдохнуть и развлечься. Идем, присядем и поговорим.

Я не знала, чем могу развлечь царицу, но села рядом с ней на садовой скамье. Гостья молчала. Она лишь улыбалась и смотрела на меня, и наконец я сказала:

– Надеюсь, твои переговоры с моим отцом проходят успешно?

– Да, конечно. У нас с ним много общего. Я думаю, что в ближайшие годы Израиль и Сава станут добрыми друзьями.

– И торговля в этом поможет, – добавила я.

– Конечно, – тихо рассмеялась она. – Если сейчас у меня все получится, Израиль станет самым лучшим рынком для моего царства.

– Мой отец будет очень рад. А что ты скажешь о нашей стране? Я знаю, что она очень отличается от Савы. Наверное, тебя весьма удивляют наши обычаи.

– Не буду отрицать. Тебя ведь тоже удивляют наши. Но, если бы ты побывала в Саве, ты легко научилась бы жить так, как мы. – Она перевела взгляд на пруд, над которым золотыми и зелеными вспышками носились стрекозы. – Хотя я вижу не только различия. В наших садах тоже есть такие насекомые. Иерусалим прекрасен, а Великий Храм – одно из чудес света. Когда я поднялась на Елеонскую гору и впервые увидела, как он сияет в солнечном свете, у меня дыхание перехватило. Я и не думала, что где-то в мире есть столько золота. А в полуденном солнце кажется, что весь город озарен огнем храма.

Конечно, храм был чудесен, но я видела его каждый день, с детства, и привыкла к его пламенному величию. Я попыталась представить себе, каково это – увидеть его впервые. «Да, с одной из окрестных вершин храм, сияющий на самом высоком холме, – это, наверное, чудесное зрелище».

– Иерусалим – город храмов, – продолжала царица, наклоняясь и проводя кончиками пальцев по водной глади, – воистину священный город.

– Лишь Храм Господа – истинный, – сказала я, пытаясь предупредить то ли царицу, то ли себя. – Все остальные храмы полны жриц, идолов и…

Я осеклась. Продолжать не стоило, иначе я показала бы, что слишком хорошо знаю обители чужеземных богов и богинь.

– …и благовоний, – закончила царица. – Вот почему Саве так повезло. Для богов нет лучшего подношения – даже для вашего Господа Яхве.

Действительно, все боги и богини, о которых я когда-либо слышала, требовали, чтобы их ублажали ароматами ладана и роз, нарда, корицы и мирры. И кровью. Даже Господь принимал кровавые жертвы.

– И это все, что ты знаешь об иерусалимских храмах? Лишь то, что они покупают много ладана?

Царица Билкис перевела свой спокойный взгляд со стрекоз на меня, и я вдруг поняла: отведя служанок в сторону, она расспрашивала их о том, что они успели узнать обо мне. Мне вспомнились умные проницательные глаза Хуррами.

«Хуррами догадалась, что мне удается ускользать из дворца. Я выдала себя, и она сказала ей».

Я сидела молча. Лгать царице я бы не стала, а говорить правду не осмеливалась. Иерусалим содрогнулся бы до основания, узнав, что дочь царя Соломона ступала на пороги этих храмов. Но царица продолжала смотреть на меня спокойно и настойчиво, и я заговорила, словно ее взгляд вытягивал из меня слова. Немногие мужчины и женщины способны не размыкать уст, когда кто-то ждет от них ответа. Это полезно знать.

– Дочерям Господа запрещено входить в святилища чужих богов.

– Это правда, – согласилась она, – но не вся. А ты, значит, выбрала собственный путь. Ты ищешь мудрости, как твой отец.

– Что в этом хорошего для женщины?

Передо мной раскинулось мое будущее, неотвратимое и незыблемое, словно высеченное в камне. Дочь Соломона была фигуркой на большой игральной доске царей. Мужчины уже сейчас боролись за мое расположение, зная, что царь приблизит к себе того, кто меня завоюет. Ведь и его родной отец женился на царской дочери, когда сам был простым пастухом.

– Во всем есть нечто хорошее, Ваалит.

Она спокойно принимала самые несдержанные мои слова, и это заставляло меня забыть всякую осторожность. Я говорила, а она слушала меня внимательно, словно великую царицу, равную себе. Ее одобрение опьяняло, как вино, и, когда я наконец вышла из Малого дворца, я ступала медленно, словно боясь расплескать бурлящие в голове мысли. А позже, когда расплели мои волосы и сняли с меня украшения, я стояла на балконе и смотрела на город, пытаясь проникнуть взглядом за горизонт. Там, за воротами дворца, за городскими стенами, за уготованной мне жизнью ждал целый мир.

Может быть, моя судьба и не была высечена в камне…

Хотя Билкис и нашла девочку, она понимала, что цель, ради которой она пересекла полмира, еще далека. «Аллат пообещала, что я найду следующую царицу Савскую. Теперь моя задача – завоевать ее». Завоевать будущее Савы. Для этого ей нужно было время.